Иногда Харви казалось, что он задыхается.
Урок начался еще несколько минут назад, а ему никак не удавалось собраться с мыслями. В последнее время проблема рассеянной концентрации ощутимо усилилась, или так казалось самому Янгу, пытающегося найти причины очередных своих бед хоть в чем-нибудь. Спасало то, что учителя редко вообще обращали на него внимание, даже которые приходили только после университетов и какое-то время пытались понять причину плохой успеваемости ученика. К сожалению, их нервы быстро сдавали под напором новых обязанностей и характеров других детей, поэтому в один момент происходила мысленная отмашка. Учитывая, что Харви с первого класса был тихим и старался избегать любых острых моментов, которые сделали бы его центром чужого внимания, это не составляло для них особого труда.
Ему нравилось сидеть на ряду возле стены: удобно закрыться локтем от окружающего мира в надежде, что до тебя лишний раз не доебутся, и черкай в тетрадке, что захочешь. Благо, уже прошли те времена, когда Харви был жертвой детской злобы и чужих насмешек. В старших классах сознание все-таки меняется у большинства подростков, и несколько человек даже подходили извинялись, что было удивительно для него, но причина была вовсе не во взрослении. Нет ничего интересного приставать к тому, кто отпора-то никакого не дает.
Точнее, все оказалось немного сложнее. Сдачи-то он, однажды, дал, да так сильно, что сам испугался – голова одноклассника сильно дернулась в сторону после удара – но все обошлось подтеком под скулой. Директор вызвал родителей их двоих, рассказывая ситуацию, и сознательно Харви осознавал, что педагогически все было сделано правильно. Только если через пару недель от синяка у того парня не осталось и следа, то у Янга тело цвело дольше фиолетовыми пятнами.
У отца было все просто. Переврать все, что ты ему говоришь, а потом оправдать собственные действия, объяснив, что он просто занимается воспитанием – было в его духе. Что скрывать, мать Харви далеко не ушла.
Поначалу это все казалось нормальным. Фанатичная забота вокруг его брата и воспевание всех его достижений, постоянные походы в церковь, постоянные ограничения в питании, образе жизни. Джерарда он любил и даже ему сочувствовал. Если Харви от контроля над собой медленно, но верно, казалось, начинал сходить с ума, то про старшего было даже страшно думать. Джер хорошо рисовал и быстро соображал, он был намного тише Харви, постоянно блуждая в каких-то своих мыслях. Старшеклассник привык, тихо не понимая, чего хотят родители – им и этого было мало. Еще немного, и те превратили бы старшего в мессию для воспевания, и Янг надеялся, что до этого все-таки не дойдет.
Трудности начались в момент начала социализации. Общение с другими детьми всегда вызывало недоумение, особенно вкупе за наблюдением их отношений с родителями. Харви удивляло, что так много было позволено их ровесникам, и сначала сильно возмущала неправильность этого. Но с ними было интересно, а Янг с младенчества всегда испытывал потребность в общении, пусть сам этого не осознавал. Первые тревожные звоночки в его голове зазвучали, когда мальчик с детской площадки принес ему свою «любимую книгу». Читать на тот момент Харви уже умел (дома не было компьютера и даже намека на телевизор, поэтому чтение было своего родом спасением), поэтому с радостью одолжил предложенную вещь. Вечером того же дня книга отправилась в мусорное ведро, предварительно будучи разорванной, а затылок взвыл от оплеухи нелегкой руки отца.
Ребенком Харви не понимал, что не был тогда ни в чем виноват, поэтому даже пытался объясниться перед тем парнишкой, полностью беря ответственность за случившееся на себя. Стоит ли говорить, что после этого Янг на площадке той больше не появлялся, а что-то одалживать у знакомых для него стало табу?
Родители любили лишний раз прочитать лекции о том, насколько прогнил мир, и что спасение ждет только тех, кто будет верен Господу. Даже сейчас Харви мог посреди ночи проснуться и оттараторить несколько молитв, которые заучивал с самого детства вместо детских стишков и песен. Никаких журналов и газет – только играющее радио и иногда какие-то брошюрки из церквушки неподалеку. Янг уже не знал, как давно вошло в привычку читать под одеялом при свете маленького фонарика, когда все уже спят. Недосып и рассеянная концентрация были логичной вещью отсюда, но Харви смело жертвовал этим. Правда, не учел, что от такого чтения здорово может сесть зрение.
Учебники всегда прятались по всей комнате, потому что в начальной школе ему не понравилось копаться в мусорке утром, когда все ушли на работу, чтобы отыскать книгу по естествознанию, а потом выслушивать в школе смешки по поводу жирных пятен на листах и обложке. Попытки оттереть хоть чем-то завершились тем, что внешний вид учебника стал еще страннее. Зато никто никогда его у него не брал.
Так было все время. Уроки делать удавалось за пределами дома. Дома было шумно, дома постоянно лезли с разговорами о Боге и с нравоучениями, помимо них с Джерардом было еще двое детей, и это было просто невыносимо. Янг лишь в последние годы задумался о личном пространстве, точнее о его полном отсутствии. Приступы воспитательского вопроса со стороны отца тоже доверия не внушали, и Харви всегда засиживался до закрытия школы. Это было единственным временем, в период которого он чувствовал себя расслабленным. Его не трогали родители, не дергали одноклассники, и в это время парень мог спокойно заниматься уроками.
Впрочем, это было не всегда так. С первых классов Харви демонстрировал хорошие показатели на физической культуре, а в средней попал в сборную по волейболу. Родители считали, что это обязательное участие, поэтому лишь недовольно скрипели зубами, надеясь, что это скоро закончится. Говорить правду Янг не решался, пока сборной не нужно было поехать на соревнования после победы по городу. Без их разрешения Харви бы никто с собой не взял.
Он никуда не поехал, а порванная на куски бумажка для подписи отправилась туда же, куда, однажды, книга несостоявшегося друга и учебник по естествознанию. Ему предложили не тратить время и напомнили лечь пораньше, потому что утром нужно было идти на службу, и все сделали вид, словно все в порядке и ничего такого не случилось.
Это был последний раз, когда Харви прорыдал всю ночь под одеялом, пока Джерард молча сидел рядом, никак не комментируя произошедшее, но пытаясь хотя бы присутствием облегчить обиду младшего брата.
Из основного состава через пару месяцев его вычеркнули. Тренер даже пытался поговорить с родителями школьника, но лишь был обруган в присутствии сына, из-за чего Харви окончательно перестал появляться в зале по каким-то отличным от обычного урока физкультура причинам. Ему было стыдно за родителей и за себя.
Поправив очки на переносице, Янг переписал с доски тему сегодняшнего урока в тетрадку и попытался собрать себя в кучку, чтобы начать конспект. Удавалось с трудом, но с усилием воли школьник все-таки делал пометки. Осталось отсидеть еще пару уроков, чтобы удалиться на последний этаж, где возле крыши был небольшой уголок с диванчиком для посетителей школьного психолога. Последний тоже не раз пытался поговорить с Харви, но тот улыбался и  отвечал, что у него все в порядке, надеясь, что и дальше тут позволят сидеть со своими учебниками и тетрадками. Позволяли. В школе было много учеников проблематичнее его самого.
Время течет достаточно быстро, что обнадеживало. Скоро раздадут результаты контрольной, к которой Янг готовился две ночи, и надеялся увидеть более менее обнадеживающую картину. Новый семестр хотелось начать с удачной ноты, пусть все его попытки сделать также раньше проваливались с треском. Сдаваться просто так Харви не собирался.
Ему, наконец, суют листок с его вариантом, и с легкой улыбкой, едва заметной, Янг разворачивает его, надеясь увидеть хороший результат. От количества красного цвета на бумаге рябит в глазах, а внутри все сильно сжимается.
«Как же так?»
Улыбка сползает с лица так же резко, как и возникает, а Харви несколько секунд мозолит глазами неудовлетворительную оценку в углу листка. Обведенную в кружочек, как мишень для его взгляда. Чувствуя дрожь в руках, Янг со всем усилием пытается не выдать своего разочарования внешним видом, надеясь, что все сочтут это за пофигизм.
Еще несколько минут идет разъяснение контрольной, и Янг просматривает свои ошибки, все еще рассчитывая на какое-то недоразумение. Но тут же в голове выстраивается информация, позволяя Харви с ходу понять, что он действительно смог наковырять ошибок в самых простых вещах, которые мог повторить в правильной версии еще перед контрольной.
Видимо, он, правда, разгневал Бога, и тот не преминул шансом лишний раз щелкнуть парню по носу.
Звонок с урока заставляет его резко скинуть все вещи в сумку и одним из первых подойти к столу учителя, возвращая листок на место. Он очень надеется, что преподаватель не будет его дергать по поводу результата, но не рискует – вылетает из кабинета в коридор и несется в туалет, чтобы хоть как-то привести себя в порядок.
У него было десять минут перерыва, которыми Харви и воспользовался.
На следующий урок истории Янг успевает вовремя и садиться на свое место ровно со звонком. Место в конце возле стены ему уже давно уступили одноклассники, что не могло не радовать. Редкий предмет, который не вызывал у него желания куда-нибудь исчезнуть, хотя Харви полагал, что дело все в новом учителе. Моро появился у них в школе лишь в этом семестре, и трудно было не заметить, как тут же попытались привлечь его внимание несколько девушек из класса. Что скрывать, Янг их отлично понимал.
Свою ориентацию парень осознал в начале старшей школы, и это едва окончательно не размазало его личность. Некоторые представители мужского пола действительно привлекали его внимание, вызывая разные мысли не совсем приличного содержания в голове, что начала его жутко испугало. Выручили немного подслушанные в туалете обрывки разговоров, и Харви понял – не у него одного такая проблема. Разговоры родителей о гомо- и бисексуальности не выходили у него из головы до сих пор, но, наверно, гореть в Аду вместе с кем-то не так обидно, как одному.
Дэймон Моро привлек внимание еще в первый день из-за разноцветных глаз, как бы банально это не звучало – вряд ли кто-то заметил что-то иное с первых секунд. Родителям об этом Харви говорить не стал. Не хотелось слушать крики о бесах и чертях и вновь становиться свидетелем разборок. Он вообще им уже давно ничего не рассказывал, поэтому о новом учителе и словом не обмолвился.
Слыша перешептывания сбоку, Харви мельком посмотрел на одноклассников, чтобы убедиться – не он цель обсуждений, и переключил свое внимание назад на урок. Удивительно, что Моро удавалось подавать материал так, что даже Янг его воспринимал с ходу и неплохо запоминал, хотя очень много фактов все равно вылетало из головы и приходилось нагонять именно по учебникам. Впрочем, в последнее время ему удавалось немного времени до закрытия школы потратить на быстрый повтор материала, но после предыдущего урока что-то подсказывало Харви, что даже это ему уже не поможет.

Этой зимой все же произошло что-то невероятное.Вместо прекрасной заснеженной Ирландии с теплым глинтвейном, веселыми песнями у камина, я поднимаю глаза и вижу проплывающего над головой кита. Километровая толщ воды, скрывающая чудеса океана и человеческого творения. Сложно поверить, но я в городе, в городе которого нет и быть не должно по любой человеческой логике. Это вымысел и сказка, которой тешут себя любители историй про Атлантиду перед сном. Но тем не менее он существует. Город под водой.  Это в который раз доказывает, что при наличии желания и веры - человек может все.
Я стараюсь идти тихо, основываясь на путеводителе и сделанных мной ранее заметках. Кто-то бы сказал, что это безрассудство, а я считаю, что лучше всего узнать о городе - это посетить его самые потаённые уголки. В конце концов, скоро нас увезут отсюда, и, скорее всего, путь мне сюда будет заказан. Светские рауты и прогулки по дорогим районам, безусловно интересное мероприятие, но можно ли назвать его искреннем? Даже простые люди на Земле знают, что происходит, когда кто-то из высших чиновников приезжает в город. Им всегда показывают все самое лучшее, самое чистое и пускают пыль в глаза, а вот грязное бельишко прячут под навесами и щитами. А мне что? Я журналист. Я знаю даже несколько больше о политических играх, чем простые обыватели. Не зря моей специальностью являлась трэвел журналистика. Путешествия по различным городам и странам, для того, чтобы другие люди могли понимать как отдыхать, куда ходить и где находятся подводные камни. Что я могла сказать о Завете уже сейчас? Это место поистине поражает, восхищает. Ты никак не можешь сравнить его с Землей, потому что здесь жизнь уже ни один десяток лет течет и развивается по-своему. И вот мне до сих пор сложно поверить, что никто не вылезает на поверхность. Неужели власть держащим совсем не интересно развитие внешнего мира? Не знаю... Вот в это очень слабо верится. Тут что все такие гениальные и совсем не любопытные?
Я качаю головой и поправляю свой маленький рюкзачок. Здесь достаточно темно, но мне очень не хочется включать фонарик. Мало ли какие люди живут в этих развалинах. Вот, белка их задери, у них даже развалины какие-то другие. И это только подогревает интерес. В прошлый раз, когда я сюда пробралась, я потратила кучу времени на один из лазов, а он оказался тупиковым. Обидно, ведь времени осталось не так много, а выходить, я могла только вечером, когда нас, наконец-то, оставляли в покое. Кажется, что люди, организовавшие эту поездку, пытаются максимально замучить туристов, чту них не было сил влезать в жизненный уклад и совать свой носик куда не просят. А тут уж больно все идеальные... Аж тошнит. Не верю я в такие вещи, поэтому приходятся выкручиваться, жертвуя драгоценные часы сна на изучение возможной литературы и порой беседуя с жителями. Достаточно много времени пришлось потратить,чтобы разобраться с их системой транспортировки. Вот где они намудрили, так намудрили. Всю голову себе сломала, пока сообразила где какие переходы и как работает этот их экспресс. Но вот я тут, и на этот раз, надеюсь, что мне попадется что-то более стоящее, нежели тупик с завалом.
Брат будет ворчать, конечно, но я не тешила себя надеждами на то, что в Завете все люди прекрасные и замечательные. Я понимала, что в подобных районах найдутся такие же отморозки, что и на Земле, поэтому держала при себе баллончик и пистолет. Но всегда лучше полагаться на свои быстрые ноги. Я остановилась и прислушалась. Чем дальше я отходила от улиц, тем тише становилось вокруг и отчетливее можно было слышать мои одинокие шаги. Хорошо, вроде никого поблизости нет.
Останавливаюсь и кручу шеей. Поспать бы... Но ведь снова куда-то потащат. Хотя.. прикинусь больной и проваляюсь целый день в кровати, может быть получится выйти на улицы и еще с кем-нибудь поговорить. Я уже была в их издательстве на экскурсии и побеседовала с редактором, ему было бы интересно напечатать статью журналиста с Земли, который впервые видит чудеса их прекрасного города. Это было бы не плохо, даже интересно, ведь человек, действительно знает свое дело очень хорошо. Мне действительно хотелось бы с ним поработать и пообщаться подольше. Но, сука, они обходят стороной все неудобные вопросы. Особенно касающиеся каких-то супер способностей. Вот эта информация меня заинтересовала пока больше всего.
Вздрагиваю. Какой-то странный звук. Напрягаюсь. Это мужчина.
-Добрый вечер.
Надо ускорить шаги и перейти на бег, чисто на всякий случай. Стараюсь не слышать, что он говорит. Игнорирование - лучший вариант в данном случае. Просто поворачиваю за угол и прислушиваюсь. Вроде тихо. Значит не пошел за мной. Закрываю глаза и откидываю голову на стену. Чувствую холод влажного камня. Спокойно. Дыхание выравнивается и глаза открываются. Пора двигаться дальше к полуразрушенной высотке. Там была пожарная лестница, вот на неё и полезем. Только сначала уберем волосы в импровизированную косичку и готово